- Та-а-ак... Теперь - плавный наезд на лицо... Глаза... Ира, глаза! Ира!.. Сто-о-оп... - режиссер разочаровано хлопнул ладонью по ляжке. - Ира! Ну сколько можно повторять - глаза! Не надо их закатывать, будто ты сейчас готова упасть в обморок, в себя надо смотреть, в себя, душу свою покажи!
- Я замерзла, Геннадий Петр...
- Нет, ну вы посмотрите... Она замерзла... Да ты и должна замерзнуть! По сценарию у тебя что? Ты стоишь и ждешь на остановке своего женатика, в глазах - одиночество, тоска, мечта о горячем пунше в кресле у камина...
- Геннадий Петрович, свет уходит, - вклинился оператор, - Через полчаса уже невозможно будет снимать.
- Витя! Ты что, первый раз замужем, не дави на мозоль! Световик!.. Где световик?.. Стоп! А это что такое?.. - взгляд режиссера впился в собаку лежащую на колодце.  - Что за бардак! Кто притащил собаку в кадр?!
- Так она тут с самого начала съемок. - отпарировал оператор. - Мы как приехали - она как лежала, так и лежит...
- Ира... - режиссер даже не смотрел на актрису, он пристально рассматривал пса лежавшего на канализационном люке. - Ира, иди греться в трейлер, на сегодня у тебя - все. И это... Скажи там кому-нибудь - пускай принесут пару бутербродов... Витя... Снимаем пса!
Режиссер обернулся к помощнику, молчаливо стоящему под зонтом:
- Рома! Давай-ка быстренько, организуй пешеходов... штук пять... Влюбленную парочку - справа, остальные - слева...
- Кадр триста сорок пять, дубль пятнадцать... - щелкнула хлопушкой ассистентка.
- Первый слева в плаще... пошел! - воодушевленный режиссер уставился в монитор. - Та-а-ак... Влюбленная парочка - пошла! Наезжай, Витя, бери его взгляд...
Съемочная группа молчаливо исполняла и следила за очередным закидоном Геннадия Петровича. Кто-то уже услужливо держал разогретые бутерброды, кто-то скучающе зевал и перешептывался, а пес, неожиданно оказавшийся в центре внимания, все с тем же равнодушным взглядом провожал пешеходов...

- Э-эй... псина... - режиссер уже держал в руке бутерброды, оператор и ассистентка собирали аппаратуру. - Пе-е-ес...
Режиссер свернул губы трубочкой и призывно посвистел.
Взгляд собаки испытующе уставился на свист и его ухо мотанулось, как будто отмахиваясь от надоедливой мухи.
- Пе-е-ес... - опять позвал режиссер и еще раз свистнул. - Иди ко мне... Что ж, если гора не идет к Магомету...
Пес поднял голову и недоверчиво смотрел на подошедшего пузатого мужика в добротных рыжих ботинках, в потертых синих джинсах и кожаной куртке, надетой поверх бежевого растянутого свитера. Дождинки уже начали приклеивать жидкую прядь волос, зачесанную на огромную плешь.
Режиссер бросил кусок колбасы и пес привычно поймал налету, мгновенно проглотив угощение.
- Пошли со мной... - и покрутив бутербродом режиссер направился к своему автомобилю. - Мухтар... фьють-фьють - призывно посвистел Геннадий Петрович, гостеприимно открывая переднюю дверцу BMW. Пес безапелляционно забрался на белоснежное кресло в дорогой кожаной обивке.
- У-у-у... морда... - уже усевшись за руль режиссер добродушно потрепал лобастую голову пса. - Фу... грязный-то ты какой... Ладно, сейчас отмоемся.
И взвизгнув покрышками по мокрому асфальту серый бумер помчался по проспекту.
- Что такое... - мобильник заиграл во внутреннем кармане куртки. - Да, слушаю...
Еще бы чуть-чуть и пес бы упал от неожиданного торможения, но успел среагировать, упершись одной лапой в приборную панель.
- вот бабы... – улыбаясь псу, Геннадий Петрович задним ходом гнал машину обратно. - Садись сзади, впереди место занято... - крикнул он остановившись и опустив стекло задней дверцы.
Ирина разместилась на заднем сиденье и захлопнула за собой дверь.
- Тебе куда, к маме? - урча двигателем автомобиль мерно набирал скорость.
- Как - к маме? Почему... - удивленно воскликнула актриса.
- Ириш, давай не сегодня, ладно... Съезди к маме, отдохни... - увещевательно рокотал Геннадий Петрович. - Ты же давно собиралась... да все откладывала... У-у-у, псина... - он опять потрепал пса за загривок. - Мы с тобой еще пальмовую ветку отлохматим...
Ирина обидчиво поджав губки уставилась в окно. В надвигающихся сумерках мелькали неясные силуэты прохожих, в некоторых окнах уже зажегся свет, а осенний дождь все моросил, моросил...
The end.