сломанное перо. 

Всегда на зоне вонь, где вековечный арестант
Жужжит похлеще всякой мухи _ назойливой,
Томы законов пролистав.
Теперь на соль и воду _ весь рацион был переставлен,
На судьбах жертв черкал крестами,
Хоть в этой жизни был давно по сути ноль.

Ночами волком воет, на полумесяц сквозь решетку.
Под ароматы унитазных благовоний.
Повсюду странный шорох,
Давно покаялся в деяньях прежде совершенных.
Но он опасен за грешок, за что всех прав давно лишён -
Даже поссать его водили под конвоем.
***
Увековечив имена в заплесневелых стенах,
Он день за днём засечки делал словно Робинзон.
Судьба над ним с насмешками надменна. Стерва.
Затмила разум, отрекла от правды прописной.

Пока в соседней камере варили зелья из лекарств,
В его сознаньи с телом жертвы сны мелькали.
С избытков прошлого лишь оправданья извлекал,
Но ни одно из слов с души не снимет кармы.

Читая библию сквозь сон, в плену своих же угрызений,
Брюшную полость раздирал чуть затупившимся «пером».
Рассудок вскружен в сотый раз в бескомпромиссной карусели,
Но в этот раз ржавый кинжал его навечно заберёт…