Полувековой юбилей Драматического театра города Мухославска отмечался с невиданным доселе размахом. В числе прочих мероприятий в честь знаменательной даты были запланированы премьера постановки Шекспира, награждение служителей Мельпомены и Талии почётными грамотами, а также повышение в должности работников со стажем. Одним из счастливчиков, удостоившихся шагнуть вверх по карьерной лестнице, был актёр Семён Петрович Крошкин. Ровесник театра, всю жизнь игравший зайчиков в дневных спектаклях, он порхал сейчас, несмотря на возраст и вес, над грязными осенними лужами, спеша принести домой эту радостную весть. На душе раскрывались бутоны и лопались набухшие почки, и даже нависшее над городом небо октября, серое и угрожающее, больше не напоминало взгляд тёщи, Ариадны Тимофеевны. "А, явился ,- проворчала жена, не отрываясь от глажки белья и даже не повернув головы в сторону Крошкина. - Вынеси мусор". Семён Петрович с удовольствием пропустил её слова мимо ушей и гордо уселся в кресло, заложив ногу на ногу. "Сама вынеси", - выпалил он с вызовом, глядя на жену в упор. Чуть не выронив от неожиданности утюг, женщина вытаращила на него глаза и разинула рот, словно собираясь проглотить вместе с креслом. "Меня повысили, - поспешно пояснил Семён Петрович. - Я теперь главного зайчика играю". Жена всплеснула руками, заохала, потрясённо качая головой и не в силах вымолвить ни слова. "Вот уж новость так новость, - сказала она, наконец, утирая слёзы краешком фартука. - Я схожу мусор вынесу, а ты давай, садись, милый мой, к телефону, созывай гостей, да смотри, не забудь никого! Отмечать будем!" Утро сейчас или вечер? Какой день недели? В голове давали какую-то бездарную пьесу абсурда, которой, судя по шуму, аплодировали неизвестно как поместившиеся в ней тысячи зрителей. Кажется, праздник удался. Опохмелиться бы... Тут Крошкин вспомнил о новой роли, в ужасе вскочил, и ноги сами понесли его к родному театру. Опасения были оправданы, он опоздал. Спектакль уже шёл вовсю. Но не может быть, что уже нельзя ничего исправить! Впопыхах напялив костюм и наспех загримировавшись, Крошкин приободрился, придал лицу годами отточенное наивное и легкомысленное выражение, и выпрыгнул из-за кулис в светлое будущее. Многострадальный шутовский череп выпал из рук Принца Датского и со звонким щелчком раскололся на две равные половинки. Потревоженная странными звуками публика обратила, наконец, свои взоры к сцене. "Ещё одна находка режиссера", - уныло предположил Первый Могильщик, задумчиво глядя на торчащий над беспомощно распластавшимся грузным телом заячий хвост. "Ещё один могильщик", - меланхолично заметил Гамлет. Но оживившийся зал, похоже, этого мнения не разделял. Тем временем за кулисами труппа тщетно пыталась образумить бьющегося в истерике главного режиссёра. "Это провал, я погиб!" - вопил он, воздевая руки к небу, и всячески выражал бурное желание свести счёты с жизнью и тем самым сохранить достоинство, втайне радуясь, что пистолеты и самурайские мечи в его распоряжении исключительно бутафорские. Позднее в местной газете писали, что премьера "Гамлета" состоялась, отличалась немалой оригинальностью и имела грандиозный успех у зрителей. И надо признать, что здесь журналисты ни единым словом не погрешили против истины. Шекспира в Мухославске больше не ставили, ибо всем известно, какой это суеверный народ - артисты. А Крошкин по понятным причинам новой роли так и не получил. И он по-прежнему выносит мусор сам.