Как Адик Чертякин любил писать о хорошем! Корреспондент "Адовой правды" пригладил шипы на тощем цыплячьем затылке и утер кислый пот со лба. Уже полчаса он сидел в приемной самого Иуды Вельзевуловича, главы департамента приема и сортировки душ. Первостатейный руководитель, образцовый слуга власть имущего, читай, Сатаны. Ах, какое будет чудесное интервью на первую полосу! Да только бесенок с камерой весь извертелся, того и гляди аппаратуру попортит. И на улице какой-то шум непонятный, как бы не пропустить что интересное.
Чу, идут! Секретарша пропустила вконец истомившегося Адика в кабинет начальства. Первым в проем ринулся бесенок – и давай скакать вокруг Иуды Вельзевуловича. И так раскорячится, и оттуда снимет. Адик цыкнул ему, чтоб отстал, а сам улыбается эдак масляно и говорит:
- На пять минуточек, буквально на пять минуточек! Адомар Чертякин, "Адовая правда".
- Наслышан, очень рад, - отвечает Иуда Вельзевулович, а сам проморгаться никак не может: в самые глаза лезет бес со вспышкой. Адик залюбовался – какой крупный, представительный начальник попался! Крылья в разлет, глаза с огоньком, нос – как ятаган, ручищи здоровенные опять же – видно, что делом занимается, а не хвост в кресле просиживает.
И только у него Чертякин хотел спросить про годовой душеоборот, как влетает в кабинет какой-то зам зама – зубы наружу, язык на плече, глаза навыторочку. 
- Беда! Автобусы перепутали! – и трясется весь, щупальца свивает-развивает. 
Оказалось, наверху одновременно два автобуса друг в друга влетели – в одном сплошь праведники, а во втором такие шельмы прожженные, что самим чертям фору дадут. И намудрили чего-то с бумагами. Грешники, значит, в рай на золотом лифте, а будущих ангелочков в ад утартали и уже в них вилами тычут. Скандал междунебесного масштаба!
У Адика от таких новостей аж хвост штопором завился. Да это, дорогие читатели, не хвалебное интервью, это же разгромный репортаж намечается! Взглянул он еще раз на Иуду Вельзевуловича – тьфу, морда! Смотреть противно! Носище этот, глазки блестят, здоровенный какой-то. Ну ему этот Вельзевулыч уже, понятно, без надобности.
Корреспондент тут же в окно выглянул – вот они, голубчики, скульптурная группа "Луч света в темном царстве". Из-за них и шумно снаружи было. Стоят, в кучку сбились, одежу белую уже в грязи перемазали – одни нимбы блестят, а вокруг  бесовские морды в девять рядов. Ну Чертякин змием крылатым – шасть в окно, бес с камерой только и успел ему на шею вскочить.
В самой давке едва тщедушного Адика не задавили, но он с кошачьим мявом, потный, пыльный, ввернулся таки перед толпой в первом ряду. Как раз к самому интересному поспел. Один из праведников, увидав, что он после полного прижизненного воздержания еще и в аду оказался, как начал весь мир честить. По земле катается, весь вымарался, глаза вовсе дикие стали – видно, не в себе человек.
И тут чистенький голосочек с неба: "Андрей Андреевич Козлобаранов из ангелов разжалован в грешники, восстановлению не подлежит. За гневливость". Тут же на бывшем праведнике одежка белая истлела, нимб рассосался – потащили его черти всей оравой на пятый круг Ада. Какие кадры были, лепота!
Потом, конечно, всех (кроме Козлобаранова) отправили, куда следует. Ад еще долго гудел и Иуде Вельзевуловичу был строгий выговор. А Чертякин свой репортаж на первую полосу дописал, от удовольствия причмокивая, и такое у него начальство департамента разгильдяйское вышло – хуже нет. Больше, чем о хорошем, Адик любил писать только о плохом.